Автор: Grzegorz Kucharczyk
"Любите друг друга!" 1/2010 → Наука и вера
Эпоха средневековья освещена довольно слабо. Практически со
времён так называемого гуманистического Ренессанса (XVI в.) до Просвещения
(XVIII в.), в позитивизме и всевозможных «научных воззрениях»
XIX и XX веков (во главе с марксизмом) продолжается неустанное развитие
«чёрной легенды» о средних веках. Обычно это время представляется
как период регресса цивилизации, невежества и суеверий, жестокости и
ненависти к иноверцам.
Безусловно, многое здесь объясняется тем фактом, что средневековье
в жизни Европы было тем периодом, который более всего можно назвать
христианским. Действительно, тогда существовало christianitas –
сообщество христианских народов, в котором христианство присутствовало
не только в частной, но и в общественной жизни. Как известно, для авторов
не утверждённого несколько лет назад проекта Конституции Объединённой
Европы, перечень европейских корней ограничивался древностью и просвещением.
О христианстве, наиболее явно повлиявшем на цивилизацию, там не было
ни слова...
Прислушавшись к звучавшим на протяжении веков обвинениям в адрес средневековья,
мы обнаружим соединение неосведомлённости с лицемерием. Чем же, как
не лицемерием является обвинение средневековья в мракобесии и суеверии,
если - открой любую газету или включи кабельный телеканал – увидишь,
каким огромным успехом пользуются всевозможные гадалки и астрологи.
Точно так же обстоит дело с обвинениями людей средневековья в какой-то
особой жестокости. Со стороны ХХ века – века массовых убийств
– это обвинение звучит просто нелепо. В этом смысле в сравнении
с недавно закончившимся столетием тоталитаризма средние века выглядят
просто как оазис мира.
Развитие науки в средневековье
Дело не только в сравнениях. Здесь мы подходим к проблеме невежества критиков «тёмной эпохи Средневековья». Следует напомнить, что средневековье - это период поступательного системного развития знаний и наук (в том числе, точных наук). До сегодняшнего дня весь академический мир западной цивилизации базируется на структуре, сформировавшейся - прежде всего под опекой Церкви – в эпоху средневековья, то есть, на университете. Первый университет возник в начале ХII века в Болоньи. Самые престижные до наших дней учебные заведения своими корнями уходят в средние века. Достаточно вспомнить Оксфорд и Кембридж, университеты Саламанки и Коимбры, Пражский и Краковский университеты, Сорбонну и Монтпелье.
Развитие средневековой науки было обусловлено открытостью того времени
на интеллектуальные достижения древнего мира. Ренессанс XVI века в жизни
европейской цивилизации на самом деле был не первым возрождением. В
VIII – IX мы наблюдаем так называемое каролинское возрождение,
в то время как Ренессанс XII века был периодом осмысления наследия античной
философии, прежде всего, Аристотеля.
Неизменным наследием средневековья является также возникновение международных
научных связей. Именно в средних веках вошли в традицию путешествия
учёных по различным научным центрам. Латынь, принятая повсеместно как
язык европейского научного содружества, давала возможность беспрепятственного
общения.
Польский летописец XII века Винцентий Кадлубек получил образование
в Сорбонне, а затем работал в Кракове. Итальянец Фома Аквинский учился
в Кёльне у святого Альберта Великого, а после этого стал профессором
Сорбонны. Такие примеры можно продолжать. Ясно одно: средневековье было
периодом не барьеров, но создания органичной европейской духовной общности.
Не следует забывать, что строительство барьеров – это занятие,
скорее, ХХ века и более близких нам времён. Вспомним хотя бы Берлинскую
стену или ещё более свежее «достижение» такого рода –
стену между Израилем и Палестинской Автономией.
Интеллектуальная открытость и любознательность средневековья более
всего проявилась в развитии точных наук. Этому способствовало,
прежде всего, создание университетов, которые, в свою очередь, стали
результатом открытости Церкви на науку. Неоценимо важным фактором стало
также изучение наследия авторов древнего мира (во главе с упомянутым
ранее Аристотелем) с использованием арабских переводов. Борьба
с исламом на религиозной и политической почве, однако, вовсе не означала
неприятия европейским христианством интеллектуального опыта арабов,
особенно, когда речь шла о переосмыслении греко-римского наследия.
Современные исследователи истории науки отмечают, что именно средневековье
положило основу современным точным наукам. Обращает на себя внимание,
например, тот факт, что на рубеже XII-XIII веков возникло такое любопытное
явление как религиозная натурфилософия. Её представляли, прежде всего,
раскритикованные в последующие века схоласты, то есть, средневековые
католические теологи, оперирующие Аристотелевскими понятиями. Объектом
их исследований была не только онтология Творения, но и его физическая
сущность. Позднее в их адрес звучали насмешки, что схоласты рассуждают,
«сколько ангелов может поместиться на булавочной головке».
На самом же деле в их трудах можно найти основы современной кинематики
и динамики, а также первые предположения о возможности движения Земли
вокруг своей оси (что уже предвещало Коперниковский переворот). Их размышления относительно
бесконечного пустого пространства в немалой степени повлияли на формирование
современных представлений о космосе.
Как утверждает современный британский историк Е. Грант: «Множество
узких проблем, возникших перед учёными XVI-XVII веков и нашедших своё
решение, относятся к духовным завоеваниям средневековья. Не будь их,
не будь продолжительной традиции натурфилософии в средневековых университетах
XVII века, не о чем было бы теперь дискутировать. А без поддержки теологов
и Церкви университеты не могли бы включить в свои образовательные программы
точных наук, логики и философии природы, что позволило Западной Европе
долго и непрерывно взращивать научную мысль и проблематику.
А что насчёт инквизиции?
Одно из стандартных обвинений в адрес средневековья – это вменяемая той эпохе «глубокая нетерпимость». В этом контексте, прежде всего, звучат ссылки на существование инквизиции. Слово «инквизиция» - это символ гонений и преследований за инакомыслие. Эта структура, с точки зрения её критиков, несет знамя крайне тоталитарной концепции государства и общества.
Для начала следует отделить (чего большинство критиков не делает) так называемую римскую инквизицию, возникшую в конце XVII века и находившуюся в подчинении Папы и епископов, от инквизиции испанской, возникшей в XV веке и в гораздо большей степени подчинявшейся светской власти. Этот факт стал, кстати, причиной неоднократных нареканий, звучавших из Рима в адрес испанской церкви.
В целом, «чёрная легенда» об инквизиции относится, прежде всего, к испанской инквизиции (вспомнить хотя бы личность великого инквизитора Торквемады).
Следует помнить, что инквизиция, понимаемая как расследование Церкви
по вопросам ереси, появилась в Европе в конкретном историческом контексте,
когда на юге Франции (Прованс, Лангедок) стала распространяться опасная,
не только с религиозной но и с общественной точки зрения, катарская
ересь (альбигойцы). Выражаясь современным языком, это была грозная секта
со всей сектантской методологией по отношению к своим адептам (промывание
мозгов, вымогание имущества и т.п.).
Альбигойцы опирались на более раннюю манихейскую ересь, согласно которой
всё творение считалось злом и детищем «злого Бога». И в
результате злом представляется и человеческое тело, (Оно не является
«святыней Святого Духа», как это представляет Церковь, а
значит, его можно и даже нужно унижать, например, подвергая необузданному
разврату), и общество в целом.
Сколько же современных родителей, чьи дети запутались в сетях тоталитарных сект, желало бы самого жёсткого наказания для сектантов, прежде всего, со стороны государства.
На запрос такого рода ответила инквизиция. Как отмечает известная французская исследовательница Регин Пемуд, «Институт инквизиции имел одну дополнительную грань в практической жизни. Он выносил процедуру обвинения в то место, где проводилось следствие. Однако, и, прежде всего, во времена, когда у населения не было желания делать поблажки еретикам, инквизиция вводила регулярное судопроизводство». Упоминаемая здесь процедура обвинения означала, например, (имеется ввиду римская инквизиция), что обвиняемый имеет право предоставить трибуналу список лиц, которые по разным причинам могут относиться к нему враждебно (к примеру, по финансовым причинам), и показания этих людей, как правило, не учитывались в разбирательствах инквизиции.
Второй вопрос касается назначаемых инквизицией наказаний. Как в римской,
так и в испанской инквизиции подавляющее их большинство носило характер
эпитимии. Например, поручалось совершить паломничество в какое-либо
святилище или носить особую покаянную одежду, (которая в Испании называлась
«самбенито»).
Вторым по частоте применений наказанием было заключение. Причём важно
подчеркнуть, что приговор к отбыванию срока ещё не означал фактического
пребывания за решёткой. Например, что касается испанской инквизиции,
там скорее было правилом отбывание наказания под домашним арестом.
Прославленные «казематы инквизиции» также являются частью
«чёрной легенды». В действительности они были не суровей
обычных государственных тюрем. Совсем наоборот. Как утверждает современный
исследователь испанской инквизиции Генри Камен, в XVI-XVII веках было
немало случаев, когда люди выдавали себя за еретиков, чтобы их перевели
из обычной тюрьмы в инквизиторскую.
Смертные приговоры были редкостью, особенно, если сравнить, с какой
лёгкостью выносили их суды светской власти. По мнению вышеназванного
британского учёного: «относительно низкое число смертных казней
противоречит легенде о кровавом трибунале [испанской инквизиции]».
Тот же учёный приводит такие цифры: в период с 1540 по 1700 гг. смертный
приговор действительно приведён в исполнение лишь в отношении менее
чем к двум процентам осуждённых. На практике это означало то, что инквизиция
приговаривала к смерти менее чем три человека в год на всю Испанию,
включая также её заморские колонии.
Вопреки тому, что утверждают авторы «чёрной легенды» инквизиции,
инквизиторы не были сумасбродами, жаждущими крови. Начнём с того, что
целый ряд инквизиторов после смерти был причислен к лицу святых, (например,
инквизитор XVI века Папа Пий V). Во-вторых, они крайне скептически относились
к обвинениям, носившим намеренно порочащий характер или попросту
лживым. Возьмём хотя бы так называемые процессы о колдовстве, большинство
которых пришлось на XVI-XVII век, когда «полное суеверий
средневековье» уже кануло в прошлое.
И уж вполне документирован тот факт, что на протяжении XVI века испанская
инквизиция с большой предосторожностью относилась к обвинениям женщин
в ворожбе. В 1614 г. верховная власть инквизиции (suprema) приняла
инструкцию по вопросам т. н. процессов о волшебстве, которая предписывала
крайнюю осторожность в этой области. Она рекомендовала, прежде всего,
«обследовать обвиняемых, чтобы проверить, в здравом ли они
уме, владеют ли собой, не меланхоличны ли». Можно сказать, что
положение испанских инквизиторов повторяло позицию епископа Чартреса
XII века Хуана Салисбурского, который по поводу «охоты на
ведьм» сказал, что «лучшее лекарство против этой болезни
- это твёрдо стоять в вере, не слушать сплетен и не обращать внимания
на эти заслуживающие сожаления сумасбродства».
